Хищник [СИ] - Макс Мах

Глава 4. Срочный фрахт

31 декабря 1929 года, борт вольного торговца "Лорелей".

1. Марк

"Ах, как не вовремя!" – но разве это когда-нибудь случается по расписанию?

Война внезапна по определению! Нежданна и негаданна, даже если ее планировали и готовили. Все равно, в конце концов, она разражается, как зимняя гроза.

"Опять война!" – Марк боялся войн до ужаса, потому что знал – любит воевать. Не так, как Карл или Грета. По-другому. Зато жил на войне, как рыба в воде, легко и просто, словно для нее и рожден. Но, возможно, так и есть: рожден воином, хотя никогда не хотел им стать. Такова судьба, и таково его безумие.

– Квантовая бомба? – спросил он Вателя, разворачивающего боевой терминал, встроенный в противоположную стену кухни. – "Воронка" сингулярности? Чем-то же они пробили нашу защиту?

– Да, похоже, ты прав… – Руки Вателя по локоть погрузились в фантомную "натуру", и лепили теперь из пространства и времени оптимальный исход сражения. – Они вызвали коллапс волновой функции в районе кормовой оконечности. Сейчас они уже на третьем ярусе. Идут, как прилив.

– Номады? – уточнил Марк, хотя и не сомневался в ответе. Он не задержался ни на мгновение, бросил реплику "через плечо", и побежал к лифтовому шлюзу.

– Осторожней там! – крикнул вдогонку Ватель. – Я пытаюсь их отсечь, но у них позитронный пробойник…

Лифт раскрылся навстречу и в несколько мгновений перебросил Марка на четвертый ярус. Перегрузки при этом достигли критической отметки, но…

"На войне, как на войне, так, кажется, говорят?"

– Марк! – голос Кормчего возник прямо в голове. – Как слышимость? Прием!

– Отвали! – рявкнул он в ответ. От "наведенной" речи у него начинало першить в горле. – Ты на месте?

– Я грохнул им десантный бот и затопил напалмом шахту семь, – сразу же заговорил Егор. – Это хорошая новость. Плохая – у них остаются еще два бота, и их пилоты маневрируют по всем правилам. Третий ярус потерян. Они идут к тебе, и…

– Ты слишком много говоришь! – Марк "вытянул" из стены хобот системы управления локальным пространством и успел поставить гравитационный капкан за мгновение до того, как рухнула подорванная чем-то мощным металкерамитовая заглушка в конце коридора.

"А если так?" – он схлопнул "челюсти" капкана и устроил номадам молекулярный дипольный сдвиг в объеме нескольких десятков кубометров, но, к сожалению, они все носили десантную броню. Одного все-таки раздавило, но поджарились лишь двое или трое.

– Двое! – уточнил Кормчий. – Уходи, Марк! Они взламывают коды доступа.

– Сейчас! – Марк дождался падения напряжения в сети, "уронившего" его гравитационную ловушку, и выстрелил из мегаватного разрядника, залив коридор огнем. А затем, не дожидаясь окончания "фейерверка", "позволил" упасть вниз аварийным переборкам, только что с блеском заблокированным номадами, исходившими из ложной концепции "центрального пульта". Но на "Лорелее" можно было совершать и локальные чудеса, так что метровой толщины огнеупорные и невероятно прочные на разрыв и пробитие керамитовые щиты упали, как миленькие. Надолго они нападающих не задержат, но несколько минут выиграть дадут.

"Грета, не спи!" – он почувствовал, как уходит в никуда "темных аллей" "сонное" сознание Греты, и испугался, что, Дари останется одна. – Грета, не время! Ты нужна мне здесь! Карл!"

Присутствие Карла ощущалось, как "дыхание водопада" – ровное и мощное давление холода, идущего "извне", не опасного, но чуждого и неумолимого.

"Карл, принимай боевой комплекс!"

Такое случалось в его жизни не раз, и не два. В сложных ситуациях, когда требуется делить внимание между рукопашной и оперативно-тактическим мышлением, Марк предпочитал работать головой, да еще и Грету порой звал в компанию. Одна голова хорошо, как говорится, а две – лучше. Но резаться в ближнем бою – при всем своем уме и холодной математической логике – лучше всех умел именно Карл.

"Грета!"

"Марк…"

"Не спи, беллисима! Дари без тебя пропадет!"

"Хорошо, красавчик! Потанцуйте с этими уродами, только тело не угробьте! Оно и мне не чужое!" – и она "отошла в тень", оставаясь на дальней границе сознания Марка, но ни во что не вмешиваясь.

Грету Марк обнаружил самой последней, когда уже знал все про всех. Он осознал, что является "психом", в тринадцать лет, но, слава богам, оказался умнее всех прочих известных ему шизофреников. К тому же, на успех Марка работали железная воля, чудовищная наследственность и прекрасное воспитание. Начав анализировать события – мелкие нестыковки и провалы в воспоминаниях, странности в восприятии объективных фактов и немотивированные изменения в настроении, – он уже не останавливался до тех пор, пока не размотал клубок до конца. Их оказалось шестнадцать. Шестнадцать разных личностей, включая и самого Марка. Однако абсолютное большинство этих, с позволения сказать, "персон" при ближайшем рассмотрении не выдерживали никакой критики. Дурилки картонные! Они и существовать-то самостоятельно не могли. Злобные уроды и бледные немочи, не способные ни на что, кроме какой-нибудь узкоспециальной, но необязательной функции. Вроде того мальчишки, что хорошо выдерживал телесные наказания. В остальном эти "разумные индивиды" были никем и ничем. Даже выжить самостоятельно не умели. Единственное исключение – Карл. Но Карл, будучи редкой силы индивидуальностью, на роль Альфы не претендовал, сразу же уступив ее Марку. Логически выверенный поступок: Марк был не просто первым, он был цельным. Впрочем, у Карла хватало других достоинств. Поэтому они смогли договориться, что, если честно, не так уж просто было сделать. Тем не менее, договорились, поняли и оценили один другого, нашли способ не только сосуществовать, но и эффективно взаимодействовать. И первым делом, имея в виду новый уровень сотрудничества, избавились от "лишних ртов" – остальных четырнадцати постояльцев. Непростое дело. Трудное, сложное, поганое, но не оставлять же все, как есть! Впрочем, убийство – всегда убийство, какими бы мотивами ты не руководствовался, даже если убиваешь всего лишь свое второе Я.

Тем не менее, они сделали это. И только тогда обнаружили Грету. Это случилось уже после того, как Марк покинул родину и отправился в свое бесконечное странствие, и Грета оказалась типичным порождением этого нового дивного мира. Умная, хитрая и живучая, – умеющая выживать и добиваться своего любой ценой – она понравилась обоим: и Марку, и Карлу. О том, чтобы "свести к нулю" такую неординарную личность, и речи быть не могло. И она осталась с ними, став третьим и последним компаньоном в их странном сообществе. Она чудно дополняла "мальчиков", привнося в их коллективный опыт нечто новое и неизведанное. Иногда она даже позволяла Марку и Карлу взглянуть на мир своими глазами. Это был странный мир, но Марк испытывал бесконечную признательность Грете за новизну впечатлений и за то, что она открыла перед ним мир женственности. А вот Карлу это было неинтересно. Напрочь лишенный эмоциональной сферы, он не имел даже чувства самосохранения, живя одной лишь холодной логикой. И его ни мало не трогали сожаления Греты по поводу слишком маленькой груди, или ее "воспоминания" о милом славном доме. Грета считала себя голландской колонисткой из Южной Африки, говорила и, что характерно, писала стихи на африкаанс, великолепно играла на фортепьяно, интерпретируя русских и германских композиторов, и грезила пейзажами Трансвааля. Все бы ничего – даже ее любовь к выпивке и математике, – но Грета была опасным социопатом, и не всегда умела остановиться вовремя. Иногда ее "заносило". Тогда проливалась кровь, много крови…

2. Дарья Телегина

"Господи! – подумала она в отчаянии. – Какая же я дура, Господи!"

Ну, зачем, зачем ей понадобился этот сука Коноплев? Других мужиков, можно подумать, не хватало! Одних неженатых офицеров воздухоплавательного корпуса, почитай, три сотни душ. И это только тех, кто в звании выше мичмана и служит в главной базе флота. А ведь есть еще и женатые, – ну, чем они, в конце концов, хуже других? – и совсем молоденькие (курсанты да мичмана), или вот инженеры на Верфях и в Арсенале… И все, что характерно, проверенные, и не абы как, а тартарской контрразведкой, которая мышей ловит так, что только за ушами от жевательных движений трещит. Так нет же! Повелась на красивые глаза ублюдка, а в результате…

Дарья выстрелила. Получилось лучше, чем ожидала. Словно кто-то за нее дело сделал. Раз – и готово. Выстрел, – а Корпор стреляет разогнанными до двух звуков "горячими пулями", – и фигуру в тяжелой броне сносит, словно кеглю шаром.

"Есть!"

Выстрел. Но на этот раз "прицеливание" получилось смазанным, и еще одному подонку просто оторвало ногу, хотя, в конце концов, тоже унесло на хрен куда-то назад.

Дарья забежала за угол, отчаянно умоляя открыться ближайший лифт, и сезам, что любопытно, открылся. Противоположная стена – метров десять впереди по коридору – раскрылась, наподобие бутона плотоядного цветка, и Дарья, не задумавшись даже о том, откуда у нее вдруг взялось умение управлять всей этой сложной машинерией корабля, сломя голову бросилась к лифтовому шлюзу.